"Наши" тоже люди

«Наши» из общественно-политического движения по факту превратилось в собрание разрозненных проектов: «Мишки» работают с маленькими детьми, «Сталь» явно ностальгирует по твердой властвующей длани, «Хрюши» проверяют срок годности продуктов в московских магазинах и т.д. Когда-то «наш» Селигер трансформировался в общефедеральный проект под эгидой Росмолодежи и породил «СелиАс», «Машук» и другие юношеские форумы. Эта «вселенная проектов», подобно нашей с вами вселенной, расширяется. И тем интереснее узнать, как она зарождалась. Об этом рассказ бывшего комиссара движения «Наши».

В начале всего стоял Сурков, который работал на те или иные силы. Он талантливейший идеолог, стратег, и он задумал движение как некий отпор «оранжистам». Была ли угроза оранжевой революции по украинскому сценарию реальной, я не знаю, но движению сразу приклеили ярлык «русских фашистов». Я пришел, когда оно стало антифашистским. Были уже региональные отделения, в которых Сурков лично проводил встречи с молодежью. Часто «Наших» называют преемниками «Идущих вместе», но это не совсем так. У «Идущих вместе» не было политической идеологии, но был культ личности Путина, поддерживаемый солидным финансированием. В «Наших» денег вкладывалось куда меньше, а любовь к Путину не афишировалась: да, мы придерживаемся курса президента, но не носим футболок с его портретом. В Питере мы любили Путина цинично, совсем не так, как любят Путина девушки со скандального календаря. Объясню почему. Сердцем «Наших» был аналитический отдел. До сих пор не понимаю, почему им нравилось движение, возможно, они рассматривали «Наших» как стартовую площадку. Эти люди хорошо разбирались в политике, экономике. Как ни странно, они сами неоднозначно оценивали политику Путина. На кого работает Путин — непонятно. Возможно ли, чтоб Путин работал на Штаты? Отрицать наличие транснациональных компаний нельзя, да и государственные деньги огромные уходят из страны прямиком за рубеж. Моя подруга, которая работала с Васей (Василием Якеменко. — Прим. «НМ».), после распада «Идущих вместе» приехала в Питер. Он предложил ей работать над новым проектом, и она бросила все и стала заниматься «Нашими». В это время они планировали второй выезд и испытывали сложности с развлекательной программой. Я поехал туда, зацепился, меня неожиданно стали считать организатором; я сразу включился в работу по спискам, и так, по сути, совершенно случайно для себя я оказался в «секте». Первая акция, в которой я участвовал, — самая крутая в мире из тех, что я знаю. 15 мая 2005 года шестьдесят тысяч молодых людей и несколько сотен ветеранов ВОВ встретились на Ленинском проспекте. Ветераны вешали гильзы на шеи студентам в честь Победы. А шестьдесят тысяч юных голосов пели для ветеранов гимн и сами замирали в слезах, тронутые торжественностью момента. Для ветеранов это было важно, они ехали со всех уголков страны, чтобы сделать это. Несмотря на возможные проблемы со здоровьем. Об этом не говорят, но ветераны даже умирали на акции «Наша победа». В этом году на всякий случай в бюджет закладывали деньги на ритуальные услуги. Вначале все активисты движения были комиссарами. Потом поняли, что нужна система поощрений, какая-то карьерная лестница, и стали посвящать в комиссары. Очень долго стоял вопрос, кто кого будет посвящать. Три года спустя в лесу под Псковом состоялось первое посвящение. Это тайна, и я до сих пор не рассказываю об этом все, что знаю. Самое интересное — ночные поисково-спасательные работы. Приходилось передвигаться от этапа к этапу и на каждой точке выполнять задания. Например, сооружать из подручных средств носилки для транспортировки раненого, пройти по пояс в болоте пару километров. Сейчас многие люди занимаются этим просто как спортом. Местные жители никак не отреагировали на наше появление: они редко выползают на улицы и до сих пор проводят обряд в день летнего солнцестояния, то есть у них до сих пор коловрат в ходу. Там жизнь полна языческих обрядов. И у «Наших» обряд раз в год. Комиссары должны ежегодно приезжать туда, где происходило посвящение, и нести там комиссарскую вахту — охранять елку. Каждый комиссар на посвящении сажает елку, а когда человек перестает быть комиссаром, ее выкапывают. Трехдневная тусовка комиссаров, как и многие из обрядов, не имеет смысла. В этом фишка корпоративной культуры — принадлежность к отчаянной тусовке сильных людей. И теперь ее уже нет.
Остались мифы. Например, что «Наши» — это кремлевская гопота. Питерское отделение — точно нет. Кремлевская, но не гопота. За приведенного в движение друга не платят деньги, и мы не гребем деньги лопатами. Некоторые проекты не финансируются по полгода, поэтому ребята вынуждены сидеть на шее у родителей, хотя я, например, всегда зарабатывал сам.
«Наши» воспринимаются взрослым поколением как комсомол, но среди сверстников за принадлежать к «Нашим» даже чуточку стыдно. Но это ничего не значит. Среди моих друзей всегда было много и аполитичных людей, и тех, кого можно было бы назвать прямыми политическими оппонентами «Наших».
Если кто-то придумывает яркую и масштабную идею, его берут в оборот, начинают спонсировать. На первых порах человек деятельный, фанатичный, готов работать. Потом либо он набирается ума и начинает делать свою карьеру сам, либо сидит в ожидании подачек и оказывается в аутсайдерах.
Принудиловки никакой не было, собирались вместе и все. Пили, конечно, вместе, тусили. Я знаю некоторых людей, которые поженились, познакомившись в «Наших». И после этого перестали активно участвовать в деятельности движения, но не вышли из него, потому что никогда не было никакой формальной процедуры вступления–выхода. Никогда не было единых списков. Были списки на Селигер, на конкретные акции — очень много всяких списков. И очень много лишних людей. Вовсе не обязательно иметь в движении 10 000 человек. Иногда они должны быть просто под рукой. Им не платят при этом ни копейки. Понять мотивы вступления в молодежные организации невозможно.
К любому движению всегда прицепляются фанатики и дебилы. Вообще можно нарисовать схему молодежного политического движения, и она будет универсальной для любого движения. Были и парни с окраин, гопота, особенно в регионах. «Бьем негров, потому что они забирают наш хлеб», «Бьем фашистов, потому что они захватят нас». Я не копался в мозгах руководителей, поэтому не знаю, сознательно ли они искажали восприятие действительности у участников движения или сами в это верили. Но я думаю, что в какой-то момент из-за свалившейся власти и ответственности они сами перестают различать реальность и вымысел. Возможно, что руководители были убеждены в высоких целях защиты суверенитета и считали, что для достижения этих целей все средства хороши.
У руля «Наших» стоят циничные люди, и не потому, что они такими родились или хотят использовать других людей, зарабатывая на них деньги. А потому, что начали сталкиваться с реалиями жизни, хотя сами были «юношами с горящими глазами», думали, что смогут изменить мир вокруг, а люди станут добрыми, искренними и чистыми. Но и они потеряли веру в это. Среди «Наших» было много циников, которые ценили не столько идеологию движения, а скорее тусовку.
Активистами «Наших» становятся, во-первых, карьеристы. Во-вторых — жесткие тусовщики, весельчаки, которым некуда приложить свою энергию. Ну, президент неплохой — ну да; ну, страна держит курс — ну держит. Ведь не предлагают идти убивать, вроде и идеология не затрагивает ничьи моральные ценности.
Руководителям важно, чтобы цели были реализованы. И дело не в деньгах, а во власти. Многие занимают сейчас посты регионального уровня, в Госдуме, как минимум, три «нашиста». А Вася — карьерист, ему было обещано место в правительстве. И он получил место руководителя Росмолодежи. Вася двинут на своей работе, он делает ее красиво, и им нельзя не восхищаться.